Анания и Сапфира - Страница 23

Стражники, повинуясь приказу, освободили носилки и понесли их за Публием.

— Мы в участок? — спросил один из подчиненных.

— Нет, отнесем ко мне домой.

— Но постой, Публий, деньги мы всегда делили, а носилки ты хочешь сам захапать!

— А как я их разделю?

— Отдай наши доли деньгами, — вступил в спор другой стражник.

Начальник дозора обернулся и сделал неприличный жест. Тогда бойцы бросили трофей и стали угрожающе приближаться к Публию…

Христиане наблюдали за этой сценой.

— Развонялись легавые, — зло усмехнулся опытный в таких делах Петр. И действительно, этим качеством правоохранительные органы антагонистических обществ весьма напоминают органы половые. А чтобы избежать разложения, и то, и другое надо почаще мыть и «чистить». Мы, жители XXI века, гигиене, кажется, научились. Но в другом, не менее важном направлении — охране общества от его же охранников — продвинулись слабо.

Наконец, стражники пришли к компромиссу (Публий пообещал напоить своих подчиненных дешевым вином), и римляне скрылись из виду. Дождавшись этого, апостол стал посылать им вслед страшные проклятия. Правда, он честил всех жителей Апеннинского полуострова, тех, кто и не ведал, какая беда стряслась этой ночью с Петром. Будь Симон умней и справедливей, он бы обозлился не на всех римлян, а только на правоохранительных.

Вскоре князь апостолов объявил, что Иисус Христос запретил ему брать льва на воспитание. Действительно ли у Кефаса была такая галлюцинация или же он солгал, испугавшись трудностей? Сложно сказать…

Так бесславно завершилась львиная эпопея.

Утром Петра ждал другой неприятный сюрприз: в обители взбунтовались еллинистские вдовицы. При вступлении в секту они внесли в казну немалые суммы, но их паек не был лучше, чем жратва «голи перекатной». Однако еврейки из стран «языческих» терпели эту несправедливость. Терпели, пока не появился Стефан.

Рацион питания древних иудеев и, следовательно, первых христиан был очень скуден. И не только потому, что земледелие и скотоводство в этом варварском крае находилось на примитивном, по сравнению с Римом, Грецией или Египтом, уровне; в ещё большей степени к голоду приводили безумные религиозные запреты.

Иногда можно услышать мнение: иудеи не едят свиней потому, что последние любят валяться в грязи и неразборчивы в пище. Но тогда почему представители «богоизбранного» народа не вкушают гораздо более чистоплотных зайцев? А всё дело в том, что меню евреев регулируют совершенно иррациональные законы, изложенные в 11-й главе ветхозаветной книги «Левит» (части Библии): «Всякий скот, у которого раздвоены копыта и на копытах глубокий разрез, и который жуёт жвачку, ешьте; только сих не ешьте: <…> зайца, потому что он жуёт жвачку, но копыта у него не раздвоены; нечист он для вас. И свиньи, потому что копыта у ней раздвоены и на копытах разрез глубокий, но она не жуёт жвачки; нечиста она для вас…» Но что же можно есть? «Из всех пресмыкающихся, крылатых, ходящих на четырёх ногах, тех только ешьте, у которых есть голени выше ног, чтобы скакать ими по земле. Сих ешьте из них: саранчу с её породою, солам с её породою, харгол с её породою, и хагаб с её породою».

Вот какими деликатесами питались жители Иудеи, в том числе и христиане! Когда тучи пустынной саранчи налетали на Иерусалим и с жадностью набрасывались на растения, горожане выходили на охоту. Смешно размахивая руками, подпрыгивая или падая наземь, евреи ловили отчаянно стрекочущих жёлтых, с тёмными пятнышками насекомых, душили их и бросали за пазуху. А потом в частных кухнях и в общественных, как у христиан, трапезных можно было услышать громкий хруст разжёвываемой саранчи и довольное урчание утолявших голод евреев.

Стефан недавно стал христианином. Это был буйный, абсолютно неуправляемый муж с чертами лица топорной работы (то есть природа-мать при изготовлении его физиономии не сочла нужным использовать более тонкие инструменты). Пышная шевелюра Стефана, отчасти скрывавшая его большие уши, всегда была взъерошена, а в выпуклых глазах сверкало бешенство, которое христиане ошибочно принимали за религиозное рвение. Он болел манией величия и потому хотел стать главой секты. А для начала Стефан решил взять под свой контроль кухню. Уже несколько дней он усиленно подстрекал к бунту еллинистских вдовиц, однако те пока не решались на открытое выступление против апостолов. Но в то утро чаша их терпения переполнилась…

Христианская трапезная была невелика, и сектантам приходилось посещать её в три смены. Сейчас пришли позавтракать вдовицы из «языческих» стран, Анания и Стефан с несколькими своими дружками. Помогавшая на кухне Сапфира носила и расставляла еду по кривым, неумело сколоченным столам. На этот раз христиане получили по миске какой-то совершенно несъедобной похлёбки и по одной саранче.

— Ну хватит! Надоело! — не выдержала вдовица Диана, попробовав первое блюдо. — Как такую гадость можно есть?!

Стефан только этого и ждал. Он молниеносно вскочил с лавки и закричал:

— А сколько вы Симону своих денег отдали? А зачем? Для того, чтобы питаться мерзостью?

— Не гневите Бога, гордецы и чревоугодники! — возмутилась сестра Юдифь. — Ишь, уже до Святого Кефаса добрались!

— А что ж твой Кефас сам в грехах погряз? — продолжал полемику Стефан. — Он козлятинку вкусную ест, а пьёт столько, что весь дорогим вином пропитался! На чьи же деньги закупают для апостолов все эти деликатесы? На ваши, о вдовицы! А нас, подлец, саранчой кормит!

— Правильно! — согласились почти все еллинистки. — Пусть сам её жрёт!